Этика гуманистическая и авторитарная                   

Источник: Этика: Учеб. пособие/Т.В. Мишаткина, З.В. Бражникова, Э90 Н.И. Мушинский и др.; Под ред. Т.В. Мишаткиной, Я.С. Яскевич. — Мн.: Новое знание, 2002. — 509 с.

Казалось бы, относясь к системе гуманитарного знания, всякая этика непременно должна носить гуманистический характер. Однако история этики и практика морали показывают, что это не совсем так. В истории человечества есть периоды, когда этика и мораль действительно ориентированы на человека, считают его высшей ценностью и целью. Это и есть гуманистическая этика. В какой-то мере таковыми являлись, например, этика античности и этика Возрождения, в наше время элементы гуманистической этики присущи демократическим гражданским обществам. И есть периоды и ситуации, когда высшей ценностью и целью этики и морали объявляется не человек, а нечто иное, внешнее по отношению к нему (например, идея коммунизма или мирового господства), а сам человек рассматривается лишь как средство достижения этой цели. Это характерно для всех тоталитарных режимов и обществ как в прошлом (восточные деспотии, европейский абсолютизм, германский фашизм, советская тоталитарная система), так и в настоящем. Этика, господствующая в подобных обществах, навязываемая ими, как правило, будет носить авторитарный характер. В чем же состоит различие между этикой гуманистической и этикой авторитарной?

В какой-то мере основы гуманистической этики были провозглашены Кантом в знаменитом категорическом императиве, который требует не относиться к другому человеку «только как к средству, но и всегда в то же время и как к цели». Принципиальная позиция гуманистической этики заключается в том, что она рассматривает человека в его телесно-духовной целостности, полагая, что «цель человека — быть самим собой, а условие достижения такой цели — быть человеком для себя» (Э. Фромм). Это одно из самых сложных положений гуманистической этики, считающей, что основы «добродетели» заложены в характере зрелой и целостной личности, а «порок» заключается в безразличии к своему Я. Поэтому, считает Э. Фромм, «не самоотречение и себялюбие — а любовь к себе, не отрицание индивидуального, а утверждение своего истинно человеческого Я: вот высшие ценности гуманистической этики». Таким образом, гуманистическая этика опирается на веру в человека, его автономность, независимость, свободу и разум, считая, что человек способен самостоятельно различать добро и зло и правильно давать этические оценки.

В этом гуманистическая этика противоположна этике авторитарной. Если в гуманистической этике человек сам и творец, и исполнитель нравственных норм — он их создает, регулирует и соблюдает — то в авторитарной этике авторитет определяет, в чем благо человека, и устанавливает законы и нормы поведения, которые люди лишь исполняют.

При этом следует отметить, что и гуманистическая этика не отрицает значения нравственного авторитета. Однако она различает рациональный и иррациональный авторитеты. Первый основан на знании, компетентности. Он не только допускает, но и требует внимательного анализа и критики со стороны тех, кто его признает; его признание зависит от его действенности. Источником второго служит власть над людьми, с одной стороны, и страх — с другой. Такой авторитет не только не нуждается в критике, но и запрещает ее. Рациональный авторитет основывается на равенстве между авторитетом и субъектом, которые различаются только уровнем знания, опытом, умениями (учитель—ученик). Иррациональный авторитет по своей природе строится на неравенстве и подчинении, которые предполагают приоритет ценностей авторитета, признание его права на одобрение или осуждение с позиций его собственного интереса.

Авторитарная этика базируется на иррациональном авторитете, опирающемся на страх, зависимость и насильственное (физическое или моральное) принуждение. Гуманистическая этика совместима лишь с рациональным авторитетом, предполагающим знание широкого веера авторитетных этических доктрин и свободный сознательный выбор на их основе собственной линии поведения.  Гуманистическая этика антропоцентрична, но не в том смысле, что человек — центр Вселенной, а в том, что все его ценностные суждения определяются особенностями и интересами его существования. Для нее на самом деле человек — «мера всех вещей». С гуманистической точки зрения нет ничего выше и достойнее, чем человеческая жизнь. Однако это не означает, что человеческие цели могут быть достигнуты в отрыве от окружающего мира. Напротив, человек обретает себя и свое счастье только в родстве и солидарности с людьми. Но любовь к ближнему — не сверхчеловеческий феномен: это нечто врожденное, считает гуманистическая этика. «Любовь — не высшая сила, нисходящая на человека, и не возложенный на него долг: это его собственная сила, благодаря которой он роднится с миром и делает мир по-настоящему своим» (Э. Фромм).

Вместе с тем следует иметь в виду, что авторитарная и гуманистическая — это не две разные этики, а две стороны, две возможности, два «лица» одного феномена. Поэтому, во-первых, в одну и ту же эпоху они могут параллельно сосуществовать и действовать в качестве регулятивов. Во-вторых, одна и та же этическая доктрина может сочетать в себе и гуманистические, и авторитарные начала, особенно когда речь идет о ее реализации.

Показательны в этом отношении христианство и марксизм. Неся в себе безусловно гуманистическое содержание и идеалы любви, предоставляя человеку право выбора — верить или не верить в Бога и эти идеалы, христианская религия в ее институциональном выражении зачастую действовала авторитарными методами, апеллируя к Богу как к внешнему авторитету, опираясь на страх и наказание. В марксизме благие гуманистические порывы также реализуются средствами насилия, утверждая необходимость ориентации не на интересы личности, а на интересы социума. Сочетает в себе элементы авторитарной и гуманистической этики и знаменитый категорический императив Канта: ведь его требование относиться к другому как к цели, а не средству — императив, повеление, оно не оставляет выбора для морального субъекта. Авторитарный характер этих этических концептов не перечеркивает их культурно-исторического значения, однако мы должны отдавать себе отчет в их сущности.

В-третьих, в поведении одного и того же человека могут проявляться одновременно или последовательно и гуманистические, и авторитарные наклонности. Так, гуманистические ценности и идеалы могут зачастую внедряться им в жизнь авторитарным путем (например, требования родителей и педагогов по отношению к детям, порождающие пресловутую проблему «отцов и детей»).

Наконец, возможны ситуации, при которых наиболее эффективным и действенным выступает авторитарный способ морального регулирования. Это, например, экстремальные ситуации, чрезвычайные обстоятельства, когда жесткие авторитарные требования оказываются гуманнее свободного выбора граждан (требование эвакуации населения из зоны стихийного бедствия). Поэтому трудно давать однозначную оценку тому или иному виду этики. В каждом конкретном случае следует подходить к проблеме этической оценки конкретно.

Разумеется, нельзя не проникнуться симпатией к гуманистической этике, остаться в стороне от декларируемых ею благородных идеалов. Но, к сожалению, как наше общество нельзя еще назвать демократическим, так и наша этика не является пока гуманистической. В условиях нынешнего социального времени и пространства гуманистическая этика выступает пока еще как теоретическая модель, рассчитанная на перспективу демократизации и гуманизации общества, которое неизбежно должно научиться, наконец, реализовывать принцип отношения к человеку как к высшей ценности. Мы же пока лишь нащупываем пути перехода от привычной нам «старой», авторитарной, к «новой», гуманистической этике. Современное состояние этики — и как науки, и как учебной дисциплины — может быть охарактеризовано как состояние морального смятения.

С одной стороны, подвергнуты критике и распались традиционные представления и принципы марксистско-ленинской этики, носившей ярко выраженный авторитарный характер, выражающийся в жестких ригористических требованиях следования коммунистическому идеалу. С другой стороны, все более популярной становится релятивистская этика постмодернизма, в наиболее радикальном своем варианте предлагающая ценностные суждения и моральные нормы считать исключительно делом вкуса и произвольных предпочтений индивида. Есть ли выход из этого положения, чреватого кризисом человечности в обществе?

Нам представляется, что выход — в овладении основами гуманистической этики, опыт изложения которых представлен в этом пособии. Не все в нем получилось так, как хотелось бы, и, возможно, что-то в этой книге будет вызывать у вас несогласие, что-то — казаться излишне категоричным. Мы не будем навязывать вам своих установок и мнений. Гуманистическая этика, в отличие от авторитарной, — этика, открытая для критики, дополнения, развития. Поэтому и успех попытки перехода к гуманистической этике возможен только в том случае, если вы, наши читатели, вместе с нами будете сравнивать, размышлять, спорить, выбирать и принимать решение: что есть человек для себя и каким ему быть.

Конечно, решению этой задачи можно посвятить всю свою жизнь, можно попытаться дать ответ на нее сразу, основываясь лишь на своем жизненном опыте, а можно привлечь для этого всю накопленную человечеством «информацию к размышлению». В последнем случае, наиболее эффективном, нам понадобится обращение к этике как к науке, имеющей свою упорядоченную структуру.